Воспоминания первого настоятеля подворья Коневского монастыря (1996 – 1999 гг.) протоиерея Сергия Белькова

В 1992 г.  я нес послушание эконома Коневского монастыря в сане диакона. По благословению наместника обители архимандрита Назария Лавриненко (ныне епископ Кронштадтский) мне и архитектору монастыря Веселову Н. было благословлено установить количество подворий, принадлежащих Коневскому монастырю, их месторасположение и возможность возвращения их в Санкт-Петербургскую епархию. С помощью историка Берташа А. (ныне священник) нами были обнаружены документы, согласно которым Коневский монастырь имел в городе Санкт-Петербурге два подворья, одно на Охте, а второе на Загородном проспекте. Учитывая мое юридическое образование и многолетний опыт работы в правоохранительных органах до принятия сана, вся остальная работа по возвращению подворий была поручена мне.

На Охте, монастырю принадлежало самое большое по площади и важное по значимости подворье. Однако храмовый комплекс в советское время был разрушен и на его месте возведены жилые дома.

На Загородном проспекте, все здания принадлежащие подворью сохранились. В Келейном корпусе располагались коммунальные квартиры, а в храмовом здании две организации, которые занимались фасадными ремонтными работами.

 С трудом собрав необходимые документы, я пришел на беседу с руководителями данных организаций, чтобы поставить их в известность о том, что согласно действующему законодательству данное строение должно быть возвращено Церкви. Если в первой организации мое посещение приняли с пониманием, то во второй, которую возглавлял Л. Шифрин (его кабинет находился, где ныне располагается клирос и ризница, а в алтаре был кабинет его заместителя В. Акатова), меня приняли весьма агрессивно.

Представленные нами документы явились достаточным основанием, чтобы в начале 1993 г. властями было принято решение о возвращении храмового здания в Санкт-Петербургскую епархию. Но наша радость от этого события была недолгой, и впереди еще предстояло четыре года упорной борьбы за возвращение подворья. 90-е годы прошлого столетия для нашей страны и народа явились действительно серьезным экзаменом на твердость нравственных установок. Мы могли с удивлением наблюдать и степень нравственного падения, и высоких нравственных подвигов граждан. Хочу привести один из примеров.

 Документы для оформления передачи храмового здания были переданы нами в один из отделов комитета по управлению городским имуществом. Принимала от меня документы руководитель отдела, которая обещала не затягивать с их оформлением для передачи в вышестоящую инстанцию для окончательного решения. Она при мне пригласила в кабинет сотрудницу, которой поручила заниматься документами. После знакомства с этой сотрудницей выяснилось, что она мусульманка по рождению, совсем недавно приняла православие, и мы стали с ней контактировать. По прошествии   нескольких недель, я поинтересовался, как продвигаются дела по оформлению наших документов. На мой вопрос она ответила, что к ее руководительнице приходил человек из «Фасадремстроя», после посещения которого, руководительница забрала документы к себе и по ним теперь нет никакого движения. Тогда я вспомнил слова Л. Шифрина, который, при моем первом посещении, сказал о том, что у него достаточно денег, чтобы давать взятки чиновникам различного ранга и из этого помещения он никогда выезжать не собирается. Прошло еще довольно много времени, и тогда эта девушка инспектор фактически совершила подвиг. Она зашла к своему руководителю и потребовала объяснений, почему по документам не ведется никакая работа. Руководительница, накричав на нее, швырнула ей документы, со словами: «Иди, пока работай», не дав никаких объяснений. Инспектор взяла документы и ушла в свой кабинет, и положила их в сейф, закрыв на ключ.

Утром, придя на работу, она обнаружила, что сейф открыт, и документов на месте нет. Дубликат ключа от ее сейфа находился у руководительницы. Инспектор доложила о данном происшествии, на что руководительница обвинила ее в том, что та сама по халатности не закрыла сейф, и это привело к утрате документов. На этом основании инспектор была уволена. Расчет был сделан на то, что сбор новых документов займет много времени и сил, а кроме того, может измениться законодательство или обстановка в стране. Однако в этот раз  Шифрину и его команде пришлось радоваться недолго. Я, собирая документы, и ссылаясь на особый порядок, заведенный в Церкви (да простит меня Господь за лукавство), требовал, чтобы все три экземпляра были не вторыми, а первыми. По факту утраты документов мною было написано заявление в прокуратуру, которое ни к чему не привело, но достаточно напугало руководительницу. Поэтому второй пакет документов был оформлен довольно быстро, и был передан для подписания в Смольный.

В Смольном фокус повторился. Там также заявили об утрате наших документов. Мне вновь пришлось писать заявление, но уже в городскую прокуратуру. Оставался последний, третий экземпляр. Он был подписан, и документы о передаче здания мы наконец-то получили. Однако «всесильный» Лев Самуилович Шифрин выезжать категорически отказался, и начались долгие годы судебных разбирательств в арбитражных судах различных инстанций.

Несмотря на положительные решения всех инстанций о передаче Церкви здания подворья Шифрин их упорно игнорировал. Тогда мною было принято решение к более активным действиям с нашей стороны.

Где-то в 1995-1996 году, накануне дня празднования памяти преподобного Арсения Коневского, я обратился с письмом к Л.С.Шифрину с просьбой разрешить провести в этот день молебен в бывшем храмовом здании. Шифрин письменно уведомил меня о том, что он не против предоставить помещение, но у них этот день не рабочий, т.к. объявлен днем здоровья, и планируется выезд на спортивные мероприятия. Тогда я обратился в администрацию района, чтобы нам разрешили крестный ход и молебен во дворе дома, где ранее находился келейный корпус, на что мы получили разрешение. Однако, о данном разрешении кто-то проинформировал и Шифрина. Он подогнал во двор строительную технику и перекопал участок таким образом, что там невозможно было и стоять. Сам же Шифрин с сотрудниками вовсе и не думал покидать здание в этот день, и  двери были открыты.

Организованный нами крестный ход, который состоял в основном из знакомых верующих христиан и братии Коневского монастыря, вошел в здание, где я начал служить водосвятный молебен. По окончании молебна я пошел кропить помещения, где, в одном из кабинетов (ныне трапезная), обнаружил перепуганного Льва Самуиловича. Сотрудники же встречали нас довольно дружелюбно. Спустя некоторое время к зданию подъехало несколько машин, на которых прибыла целая бригада какой-то бандитской группировки. Они прошли наверх, к Шифрину. Через какое-то время спустилась секретарь и попросила пройти меня для переговоров. Я поднялся наверх, и Шифрин обратился к одному из бандитов, очевидно их бригадиру, чтобы он со мной разобрался. Меня проводили в комнату, где три или четыре бандита пытались мне угрожать, требуя увести прихожан. Я объявил им, что мы останемся здесь до тех пор, пока из здания не выйдет Шифрин с сотрудниками. А в это время Шифрин дозвонился до резиденции ныне покойного митрополита Иоанна (Снычева), где оклеветал меня и собравшихся на молебен в том, что мы на него плевали, обругали нецензурной бранью и творим прочие бесчинства. Владыка пригласил меня к телефону, где попросил нас освободить помещение, т.к. у него довольно сложные отношения с мэром Санкт-Петербурга А.Собчаком. Ослушаться благословения я не дерзнул и, отслужив акафист преподобному, мы  покинули помещение. При этом я предупредил Шифрина, что если он не съедет в течение месяца, то люди сами вынесут все его имущество на Загородный проспект, и помещение он все-таки покинет. Однако все это будет устроено таким образом, что ни у кого не будет претензий к Церкви. Надо сказать, что это мероприятие очень напугало и потрясло Шифрина, он понял, что ради веры, ради Церкви люди готовы не щадить своей собственной жизни, и что ни продажные чиновники, ни бандиты, их не запугают и не остановят. Через несколько дней я был вновь приглашен для разговора. Шифрин признал наше право на помещение, но просил дать ему некоторое время, примерно около года, чтобы он смог получить новое помещение и отремонтировать его перед переездом. Я согласился, при условии того, что передаваемое нам здание они будут содержать в чистоте и сделают ремонт фасада здания. Мы составили двухсторонний договор и на этом расстались. Месяцев через восемь Шифрин действительно съехал, но не   выполнил условия нашего договора. Кроме того, в здании были вырваны все выключатели, провода, розетки, стены специально залиты кофе и чаем. В общем, кабинеты были приведены в негодный вид. Фасад, конечно же, никто не подновлял. 4 декабря 1996 г., в праздник Введения во храм Божией Матери, что нас очень вдохновило, мы получили ключи и въехали на подворье.

Однако теперь перед нами стояла очень сложная задача —  восстановление двухэтажного здания, и мы не имели решительно никаких средств для ее осуществления. Наместник монастыря передал мне незначительную сумму денег, которой хватило только на то, чтобы заменить замок, купить лампочки, розетки и что-то другое по мелочам. Я понимал, что монастырь сам находился в крайне тяжелом финансовом положении, и помогать подворью не имел никакой возможности. К счастью, в то время я являлся одновременно и настоятелем храма Коневской иконы Божией Матери поселка Саперное Приозерского района. Несмотря на то что приход этот был крайне бедный, какие-то крохи, включая даже продукты питания, я мог переместить с прихода на подворье. Не буду описывать всех трудностей, хочу сказать только то, что первыми людьми, с которыми я начал восстанавливать подворье, в основном, были очень близкие мне друзья и бездомные, которые и выполняли все необходимые работы. Они разбирали перегородки, выносили мусор, а мы им позволяли ночевать на подворье и обеспечивали питанием. Также помощь оказывали наши воспитанники, бывшие наркозависимые.

Уже через 10 месяцев нами был восстановлен храм и в 1997 г., в день чуда Архистратига Михаила в Хонех, наместником монастыря архимандритом Назарием, при моем сослужении, была совершена первая Божественная Литургия. Это событие произошло спустя 65 лет после закрытия храма.

Хотелось бы добавить, что вскоре нам удалось найти двух прихожан, которые, будучи детьми, приходили молиться. Они подробно рассказали, где и какие иконы находились в храме, какая была утварь, и другие важные подробности. Все это было задокументировано. Спустя несколько лет после открытия храма из Крыма приехала дочь последнего настоятеля храма о. Петра, которая родилась в Петербурге и проживала с батюшкой и матушкой в келейном корпусе. Все собранные документы хранились в архиве подворья.

Враг рода человеческого не мог успокоиться от того, что воссоздано еще одно место, посредством которого люди приобретают спасение. Один из трудников, проживающих на подворье, оказался членом сатанинской секты, и однажды он бросил бутылку с зажигательной смесью в открытое окно ризницы и приключился пожар. Пожарники приехали достаточно быстро. Снаружи здание не пострадало, но внутри все пришлось ремонтировать заново.

К середине 1999 г., в основном, подворье было восстановлено, в его штате состояло три священника и иеродиакон, создана паломническая служба, организована свечная лавка с широким ассортиментом, о чем мною было доложено правящему архиерею митрополиту Владимиру (Котлярову), с просьбой об освобождении меня от должности управляющего подворьем.

12 июля 1999 г., в день памяти святых первоверховных апостолов Петра и Павла, я был освобожден от занимаемой должности. Все имущество подворья и документацию, а также финансовые накопления, мною были переданы вновь назначенному настоятелю Коневского монастыря иеромонаху Мстиславу (Дячине), ныне епископу Тихвинскому.